Осенью в России должен появиться единый учебник истории, цель которого, цитирую директора Института российской истории Юрия Петрова, «сформировать внутреннее убеждение, что именно такова была история, а для иных трактовок иметь барьер».
То есть, перефразируя поэта Владимира Кострова, «история такова, какова она есть — и больше никакова». Однако же не всё оказалось так просто, и при подготовке концепции нового учебника у авторов сформировался список из тридцати одного непростого вопроса, разъяснять которые учителям истории придется самостоятельно.
В основном эти вопросы посвящены оценкам разнообразных руководителей нашего государства, поскольку в условиях свободы слова и демократии каждый гражданин имеет право на свое собственное мнение о том, плох или хорош тот или иной руководитель.
И вот мне хочется спросить у авторов концепции — как, это всё? России больше тысячи лет. Больше тысячи сложнейших, жесточайших, таинственных лет. И на эти более чем тысячу лет — всего тридцать неопределенных вопросов? То есть — по одному вопросу на тридцать лет? Да только последние тридцать лет, которые мы видели собственными глазами, содержат в себе столько неопределенностей, что по тридцать вопросов можно задать по каждому году. Кто придумал распустить СССР? Почему случился кризис 1993 года? Чего на самом деле хотел ГКЧП? Это ведь не вопросы для исторических диссертаций, это как раз вопросы именно для школьного курса истории. Почему началась война в Чечне? Почему она закончилась? Почему началась снова? И как без разъяснений учителя однозначно рассказать об этом в учебнике чеченским школьникам, например?
Лично у меня есть только одно объяснение тому, почему этих вопросов так мало. Видимо, потому, что в едином учебнике истории про всё вышеперечисленное попросту не будет рассказываться. Про основание Петербурга наверняка будет рассказываться, а про то, почему город Грозный весь такой заново отстроенный — не будет.
Впрочем, ничего страшного я в этом не вижу. Ведь "история такова, какова она есть, и больше никакова. А поэтому, каким бы ни был учебник истории — сама история от этого не переменится.
